магический реализм

В романе этом есть фантастическое допущение и персонажи, но нет сюжета. Получив волшебный блокнот и возможность творить живые рисунки, Виктор Кармазов так и не нашел применения внезапно дарованному чуду. В собственной жизни он использовал его только для манипулирования другими людьми — сослуживцу травмы организовал, лучшего друга в драку втравил, случайную девчонку из электрички соблазнил. Потом нашел новый развлек — в полу-вымышленный мир «Нефритового голубя» перемещаться и уже там девчонок соблазнять. Все эти метания от картинки к картинке наводят на мысль о заколачивании гвоздей электронным микроскопом. Не нужен электронный микроскоп плотнику, он все равно не знает, для чего этот прибор предназначен. Вот так же и Виктор.

Парню скучно в своей реальной жизни — работа рутинная, хоть и опасная временами, из развлечений усугубление спиртного ежедневно, рыбалка да рисунки в стол. Друзья вроде бы есть, но поведение Виктора по отношению к Антону и Никите мне дружеским не показалось — отношение к ним у героя довольно-таки потребительское, то есть дружба в числе жизненных приоритетов не значится, как и любовь. И вдруг взрослому вроде бы человеку — ему ведь лет 27-28 по сюжету — взбрело в голову, что в мире своей юности, сблокированном с миром романа о нефритовом голубе, у него может быть другая жизнь, насыщенная, осмысленная, интересная, и ринулся в мир иной дитё великовозрастное. Вот только в том мире он как пятое колесо, все время пытается занять чужое место: то вместо Шурика с Катей поразвлечься, то вместо Андрея к Тане подкатить, то в кульминационный момент чужих судеб внедриться в гущу событий, которые и без него ребята прекрасно разруливают.

По сути в своем якобы прошлом Виктор пытается занять место Андрея. Хочется ему побыть ключевой фигурой хоть какого-нибудь сюжета, а собственного сюжета нет, вот и вклинивается в чужой, вытесняя другого человека на периферию. При этом автор честно пытался придать действиям Виктора некую самостоятельность и осмысленность: вытащил из рукава близняшку Машеньку, чтобы Настеньку у Андрея не отбирать, в каких-то драках Витю задействовал, про параллельные миры рассуждал и разгадку тайны голубя, но в итоге все равно все вырулило на банальное замещение — Виктор в погоне за Петляевым выполняет действия, которые в романе о нефритовом голубе распределены между другими героями, отодвигает их в никуда.

Попытка связать собственный сюжет для Виктора через раскрытие ограбления инкассаторов также не получилась. Эта линия начертана наспех, метод перемещения рыболова не соответствует логике работы странички в других ситуациях. Любовная линия тоже несколько странная.

Когда в финале Виктор решает уйти в мир своей юности насовсем, подразумевается, что это он прежде всего любовь ищет — к Машеньке уходит, вдруг да получится что-то путное со второй попытки. Но при этом страничку он не уничтожает, то есть сохраняется риск ее обнаружения тем же Никитой и возвращения Виктора в собственную реальность. Если это произойдет быстро, все нормально. А если нет? Если с Машенькой действительно что-то складываться начнет и исчезновение Виктора жизнь девушке сломает? Так может быть, и парень в 27-28 лет должен это понимать. Но Виктор этот аспект перемещения начисто игнорирует. К Машеньке он относится так же, как к Никите и Антону — чистое потребление. Я анализирую это не с позиций моральной оценки поведения героя — герой не обязан быть положительным, это понятно. Но при таких исходниках вероятность благополучного развития любовной линии в параллельном мире стремиться к нулю.

Перемещайся — не перемещайся, от себя все равно не уйдешь. Что в этом, что в параллельном мире Виктор останется самим собой, а, значит, и все проблемы у него будут те же самые. Что в этой, что в той реальности ничего, кроме систематических усугублений и рыбалки герою не светит. Уход в иной мир по сути есть еще один удар микроскопом по шляпке гвоздя.

История Виктора Кармазова наглядно показывает, что никакие пограничные возможности обычным людям не нужны, они просто не знают, где и как это можно использовать. Чудо становится благом лишь в том случае, если оказывается в руках сподвижника. В руках обычного человека оно очень быстро перестает быть чудом, превращается в инструмент мелкого воровства кусочков чужих жизней. А из чужих судеб свою не сложишь, своей же у Виктора не получилось.