свидетели эпохи

«…величавые устремления осознавшего свою мощь гиганта-пролетариата…» Солнце мертвых – трагическое повествование о кровавых событиях Гражданской войны в России, по стилю написания весьма схожее с «Щепкой» Зазубрина - «…на столах у тех, что убивать ходят, лежали пачки листков, на которых к ночи ставили одну красную роковую букву – с этой буквы пишутся два дорогих слова: Родина и Россия; Расход и Расстрел – тоже начинаются с этой буквы…». Только здесь действия разворачиваются в Крыму. Абстрагируясь от некой затянутости повествования и излишней натуралистичности в языковых каверканиях героев и их домашней птицы («…э-оу-аааа! – пустынным криком кричит павлин», «…пуль-фье…пуль-фье… - носится поджарая, подтянутая индюшка»), хочу обозначить весьма сильную рассудительную линию Шмелева о сторонних наблюдателях Революции, о европейцах - восторженных ценителях дерзаний, с приятным волнением читающих о величайшем из опытов – мировой перекройке жизни. Тот, кто сам непосредственно не участвует в «гигантском обновлении жизни…» не видит «смазки чудесной машины Будущего, отбросов и шлаков величественной плавильни, где отливается это Будущее» - автор упоминает слова Достоевского, что эксперимент смельчаков, жаждущих переустроить планету, обойдется в миллион голов из человеческой кладовой. «…день ото дня чернее - видно, конец приходит. Ни страха, ни жути нет – каменное взирание». Тут к словам Шмелева «чья-то слепая сила метет…» вспоминается текст песни Высоцкого «…кто-то злой и умелый, веселясь, наугад, мечет острые стрелы в воспаленный закат…». В этом ключе, весьма впечатляет показанная приспособляемость человека к новым условиям жизни (Жизнь умирать не хочет); в голодное время вещи получают альтернативное денежному измерение (количество лет, нет, скорее дней жизни) - «…разлетаются по миру блестящие перышки выщипанной российской птицы…» - так вещи находят руки, а человек могилу.