Сигрид Унсет

Эта трилогия априори интересна уже тем, что действие происходит в Норвегии, но не во времена викингов, а позже, в XIV веке. Средневековье воссоздано точно и подробно. Особенно меня впечатлила религиозная сторона. Герои и шагу ступить не могут, чтобы не обратиться мыслями к богу. Не припомню другого литературного произведения, описывающего аналогичную эпоху, в котором бы столь много места уделялось этой стороне жизни. Так же по ходу повествования можно ознакомиться с образчиками средневекового мифотворчества:

А по бокам было изображено житие святого Николая. Сначала он, еще грудным ребенком, сидел на коленях у Матери, отворачиваясь от груди, которую она ему предлагала, так как был святым с самого рождения и не хотел сосать больше одного раза по пятницам.

Средневекового юмора:

Разве ты никогда не слыхал, что бывает с непослушными и вероломными священниками, которые подают советы против своих духовных отцов и начальников? Иль ты не знаешь, как ангелы привели однажды святого Томаса из Кантерборга к дверям ада и дали ему заглянуть туда? Он очень удивился, что не видит там ни одного из своих священников, которые шли против него, как ты идешь против своего епископа. Он только что хотел восхвалить милосердие Господне, потому что этот святой человек искренне желал спасения всем грешникам, но тут ангел попросил черта приподнять немного хвост, и тут наружу с громким треском и отвратительной серной вонью вылетели все те священники и ученые мужи, которые предали достояние церкви. И тогда он увидел, куда они попали!

– Врешь, монах, – сказал священник. – Я тоже слыхал эту сагу, но только не священники, а нищенствующие монахи вылетели из зада дьявола, как из осиного гнезда!

Старый Ион захохотал громче всех работников и закричал:

– Мне думается, там были обе породы!

– Тогда, значит, у черта здорово широкий хвост.

И норвежских прибауток:

Отец вспоминал родословную хейландских троллей: Ернскьёлд был женат на Скьёлдвор, а их дочерей, которых убил Турстейн Уксафут, звали Скьёлдис и Скьёлдьерд. Скьёлдьерд вышла замуж за Скьёлдкетиля и родила сыновей: Скьёлдбьёрна, Скьёлдждина и Вальскьёлда, который взял за себя Скьёлдкьессу и прижил с ней Скьёлдульва и Скьёлдорма; Скьёлдульв женился на Скьёлдкатле и прижил с нею Скьёлда и Скьёлдкетиля…

– Э, нет! Это имя ты уже называл! – крикнул, смеясь, Колбейн. Лавранс похвалялся перечислить, не повторяясь, две дюжины имен троллей, а меж тем не набрал и дюжины. Лавранс тоже рассмеялся. «Ишь ты какой! Тролли ведь тоже дают детям имена в честь своих далеких предков!» Но косцы не сдавались и потребовали, чтобы Лавранс в виде пени напоил их медом. «Ну, так и быть, вы его получите вечером, когда мы воротимся домой». Однако работники захотели получить его немедленно – и в конце концов Турдис была послана за медом.

А так же проникнуться атмосферой всевозможных примет, суеверий, сильных родственных связей, всепоглощающего патриархата, постоянной оглядки на соседей и определения времен года исключительно по смене сезонов и церковным праздникам. Нашлось место даже легкому налету мистики, что вполне закономерно для средневекового самосознания. Анахронизмы не просачиваются даже в авторский текст, так, например, все расстояния указываются не в метрических величинах, а в днях пути и прочих переходах. Поверхностно прослеживаются исторические реалии, но поскольку я крайне слабо знакома с историей Норвегии (ее знает хоть кто-нибудь, кроме самих норвежцев?), то не особо обращала на них внимание.

По прочтении всей трилогии первый том показался мне немного слабее последующих. Вступление и нежные лета, а затем все происходящее превращается просто в рамку для самой романтической истории. И вот тут мне не хватило эмоций. Уровень эмпатии и сродства с персонажами упорно стремится к нулю. Что один, что другой жених Кристин одинаково безразличны. Девушка испытывает неприязнь к Симону и его семье и симпатизирует Эрленду, но ни одно из этих чувств не удается разделить с героиней ни на йоту. Вообще всю дорогу смотришь на происходящее даже не сбоку, а как-будто сверху. Ну да, в целом интересно, но какой-то отклик вызывают ситуации сами по себе, а не их восприятие героями. И только где-то на периферии сознания маячила тихая радость от того, что в свое время мне не повстречался такой вот женишок, который на словах бьет себя пяткой в грудь, мол, да я никогда, да ни в жисть не обижу и не опозорю, а на деле, кхм...

Второй том начинается бодро, чем сразу вызывает значительное повышение интереса. С одной стороны, Кристин предстоит обустраиваться и управляться на новом месте, а я вообще люблю такие производственно-хозяйственные вещи. С другой, начинает разворачиваться традиционный спектакль: жена мечтает, чтобы муж изменился после свадьбы, а муж — чтобы жена не менялась. Но нетрудно догадаться, как все оборачивается на самом деле. И все было бы замечательно, кабы повествование и дальше продолжало течь в том же русле. Но тут сюжет, ранее линейный, разбавленный некоторым количеством экскурсов в прошлое, приобретает дискретный характер, с легким стремлением к хаотичности. Действие разбавляется теологическими рассуждениями, а потом и вовсе место центрального персонажа занимают сперва Лавранс, а следом — Эрленд. В добавок всю книгу пришлось ждать, к чему же была упомянута политика. Интрига выскакивает, как кот из мешка, уколотый шилом, что для меня явилось ощутимым минусом. Предпочитаю наблюдать закулисные игры как они есть, а не довольствоваться следами от ружей на стенах. Автор столь усердно замалчивает все предпосылки, что было очевидно, что здесь что-то нечисто. А ведь в литературе подобное обычно проще провернуть, чем в тех же фильмах, где старательное сокрытие лица одного из персонажей способно на корню сгубить весь «сюрприз». Однако в целом этот том выглядит выигрышнее предыдущего. Во-первых, нет нужды в долгом вступлении. Во-вторых, легкий романтический флер слетает сразу после свадьбы, благодаря чему перестает так отчетливо ощущаться эмоциональное отдаление от персонажей. Чувственная дистанция здесь как раз полезна, т.к. сама история становится жестче, болеть душой за всех было бы слишком тяжко.

Отчасти третий том является самым сильным, острым и жестким. Размолвка с родичами и роковая ссора между супругами выписаны отлично от и до. Атмосфера постоянно накаляется, и напряжение не ослабевает до самого конца. Вот только конец этот обрубленный. Дальше линейный сюжет опять становится дискретным, а автор заместо буханки хлеба протягивает жалкие крошки описания последующих событий. Заключительная часть проходит под лозунгом «быстрее-неожиданней-медитативнее» и вызывает неровный интерес. Многое упомянуто вскользь, иные сочные ситуации обрисованы лишь минимально, ряд событий происходят без упоминания должных предпосылок, и все это перемежается горестными размышлениями о бытии. Да, под конец я таки прониклась этой бесконечной рефлексией, но по некотором размышлении после мне показалось, что в определенной степени автор просто не знала, что делать с персонажами, и потому попросту пустила всех в расход.

В общем и целом эта трилогия сильнее, чем отдельные ее части. Достойно выписаны мир и центральные персонажи. Здесь есть место и бурному действию, и медитативным описаниям, и философско-теологическим рассуждениям. Не смотря на определенную отстраненность повествования, постепенно персонажи становятся ближе и объемнее, и на происходящее смотришь уже не сверху, а вполне себе ходишь среди героев, пусть и чуть в отдалении. Праздник жизни портят лишь некоторые технические приемы. Начиная с определенного момента все действующие лица начинают упорно лезть в бутылку при каждом удобном случае, либо впадать в истерику и вскрывать наболевшую правду-матку при всем честном народе. Поскольку в основном автор сосредотачивается на ключевых моментах, складывается ощущение, что подобные откровения случаются чересчур часто. И всегда и всюду герои *закусывают губу — зачеркнуто* краснеют, заливаются румянцем, вспыхивают и рдеют всеми оттенками первого цвета радуги. Этот оборот не набил такой оскомины, как присказки Роберта Джордана в эпопее «Колесо Времени» , но утомил достаточно.

Кристин представляет из себя цельный и проработанный персонаж. Так как она является центральным лицом повествования, места для раскрытия более чем достаточно. Но поскольку через ее судьбу показывается судьба всех женщин, ее образу не достает фактурности. Индивидуальные черты вроде стремления делать все должным образом или некоторой зацикленности на прошлых событиях не придают хозяйке Хюсабю и Йорюндгорда достаточного своеобразия.

Другое дело — Элренд. Я считаю этого персонажа жемчужиной всей книги. Редкое дело: прочие персонажи и сам читатель воспринимают его одинаково, и он действительно выписан таким, каким кажется — абсолютно беспечным гордецом. Повременно даже подпадаешь под его очарование, рожденное тем или иным действительно отважным и сильным поступком. А потом сызнова проклинаешь ветер, гуляющий в голове этого человека.

Вообще взаимоотношения Кристин и Элренда — это целая песня. Сперва особых эмоций новообразовавшийся жених не вызывает. Но чем дальше в лес, тем закрученне санта-барбара. Ровно после свадьбы выясняется, что поговорить-то новобрачным и не о чем. Раньше интерес был один — обжиматься по притонам да кустам за церковью, а теперь и то сгинуло. Кристин берется подымать целину и восстанавливать запущенное хозяйство, в то время как Элренд начинает тяготиться домом. Лишь к рождению пятого ребенка сей славный муж наконец-то осознает, что его жена больше не милая девушка, у которой ни забот, ни хлопот. Детьми он интересуется лишь на столько, на сколько с ними можно *пить пиво и смотреть футбол — зачеркнуто* ездить на охоту. Тут раздается гром среди ясного неба в виде ссоры, измены и узилища, и неожиданно супруги прозревают, что меж ними Великая Любовь, и ничего им не надобно, кроме друг друга. Мне просто «душу жгло огнем» © (отличная фраза, пожалуй, буду использовать ее вместо новомодного «припекло») от вот этого величания заглавными буквами. От куда там взяться глубокому чувству, если сперва была одна только страсть, а после — долгие годы взаимных упреков и непонимания? Если между «возлюбленными» нет ни согласия, ни взаимопонимания, ни единого общего дела. Нет, я знаю, что есть люди, с аппетитом поедающие друг другу мозги, и им норм, но понять и принять этого никак не могу. Далее буря перемежается затишьем, а затем начинается вновь. Даже от Элренда я не ожидала, что он ударится в дауншифтинг посреди патриархата-то, и будет заниматься оным аж три года (три года, Карл!). Роковые последствия не заставили себя ждать.

Пожалуй, единственное, чего мне не хватило во всем этом чувственном шторме, так это настроений и переживаний непосредственно Элренда. Мы знаем и видим действия Кристин. Порой вслепую, но она пытается. Муж недоволен, что она постоянно его пилит? Отлично, больше он не услышит от нее ни одного дурного слова. Пускай яд и озлобление копятся внутри... А вот что творится в голове у Эрленда — загадка. Даже неясно, насколько глубоко он осознает и воспринимает происходящее. Я видела мнение, что все беды идут от свойственной Кристин злопамятности, но ведь и муж ее не лучше. Он — «вечный любовник», ему не нужны семья, дети и прочие заботы. Свою жену он всегда воспринимает такой, какой увидел впервые, юной девушкой без хлопот и обязанностей, и потому ничуть не разделяет ее последующих беспокойств и волнений. А когда наконец-то осознает, сколь сильно она связана домом и хозяйством, ставит ультиматум, заставляя выбирать между сыновьями и их отцом. Ну чем не желание вернуть все, как было?

Прочие персонажи выписаны настолько, насколько это удобно для повествования. Наиболее полно — Лавранс, отец Кристин. В его образе присутствует малая доля лубочности, что впрочем органично сочетается с естественным восприятием ребенка своего родителя. Далее по нисходящей следуют первый жених Симон, мать и сестры Кристин и монах Эдвин. Немного особняком стоят сыновья Кристин и Элренда. С ними та же ситуация, что и с гномами в «Хоббите» . Вроде как все они разные, но в тоже время перепутаешь одного с другим и не сильно ошибешься. Персонажи второго и третьего плана появляются исключительно в тех местах, где требуется их участие, и прозябают за кулисами до следующего ключевого момента, а то и вовсе отправляются в забвение. Поэтому порой хочется больше подробностей, пусть и понимаешь, что из-за этого и так немаленькая трилогия распухнет раза в полтора-два. Но сто лет назад писатели еще имели совесть и не подсовывали читателям мегатонны унылой воды, графомании и бесконечной жвачки. Ну или, по крайней мере, еще не делали это столь расчетливо (такие вещи, как «Удольфские тайны» или очередную историю из жизни Анны Ширли и ее соседей я буду для собственного душевного спокойствия считать исключениями, подтверждающими правило).

В целом я очень рада, что ознакомилась с этим романом. Больше всего мне нравится, что в нем показана история любви целиком. Автор не отмахивается заурядными концовками-де уехали в свое поместье и поженились или жили-жили и умерли в один день, а повествует об отношениях от зарождения до самого конца, когда все чувства выболели и отмерли. Так же мне показались интересными некоторые мысли, не бог весть какие оригинальные, но об этом мало где говорится столь прямо.

Нехорошо было так говорить с нею [т.е. о своих романтических чувствах], раз он знает, что им все равно никогда не принадлежать друг другу…

Но разве ты не понимаешь, что скверно твое дело, раз тебе больше нравится слушать о проступках других людей, чем о поведении людей хороших, которое могло бы служить для тебя примером?

Но ведь все то, что принадлежит ей, принадлежит по праву и ее сыновьям. Им по праву принадлежат пот ее и кровь, все силы души ее и тела. Но, стало быть, и усадьба и она сама имеют право на ее сыновей.

И еще я чувствую, что мне будет интересно вернуться к этой трилогии через сколько-то лет, взглянуть на описываемые события под другим углом и открыть для себя новые, пока скрытые пласты и идеи данных книг.

Все три книги прослушала в исполнении Вячеслава Герасимова. Сперва меня немного смутила длительность в 50+ часов, но вот настал момент, когда все дороги Йорюндгорда, Хюсабю и Осло уже пройдены. Декламатор читает в своей традиционной манере, хотя тут мне показалось несколько завышенное количество неправильных или спорных ударений. Но главное, работа Герасимова избавила меня от необходимости читать языколомные норвежские имена собственные, это куда важнее.