Героическая фантастика

«Тенеграф» Кшиштофа Пискорского – уже третье проявление не столь давно возникшей волны изданий современных польских авторов фэнтези и фантастики на русском языке, и роман вновь демонстрирует их «сцену» с непривычной стороны. Можете смело не искать параллелей с мрачными героическими сказаниями границ могучей Меекханской Империи, где нити судьбы спутываются в тугой хитровыплетенный узел, перемалывая всякого подвернувшегося (прислушайтесь к их крикам – в отзвуках можно уловить коварное «ЭТО ЕЩЁ ПРОЛОООГ!») и пока только обещая миру грандиозные потрясения. Равно как и есть лишь минимум общих черт с историей странствующего по стылой реальности оживших сюрреалистических кошмаров лихого землянина, что временами прерывается повествованием о том, как элегичный мирок вьюной монаршей особы методично погружается в кромешный гримдарк и Израиль. Нет, пан Пискорский рассказывает совершенно свою историю, где фэнтези пропитано атмосферой авантюрных романов «плаща и шпаги» – вкусивший всей мощи теневой стороны силы владыка Дарт Аньян с обложки настраивает на должный лад. И книге есть чем удивить.

«Тенеграф» насквозь пропитан атмосферой Пиренейского полуострова с его палящим солнцем, непроглядными тенями, без передыху копошащимися муравейниками портов, воинами плаща, шпаги и предполагаемой чести... И при всё растущем ныне культурном разнообразии основ вымышленных миров подобное остаётся явлением крайне редким, но суть не в этом. И даже не в том, что «Тенеграф» – редчайший по нынешним временам представитель вида «роман фэнтезийный одиночный», нет. При таком подходе сложно ожидать не просто захватывающей истории в эффектном магическом антураже, но и детально раскрытого мира, одновременно близкого нашему и совершенно иного, с погружением в тайны мироустройства, перипетии политики и истории, а то и развитие средневековой научной мысли. Автор же гармонично умещает в недлинный роман столько сведений, что иным англоязычным писателям и на трилогию было бы сверх меры. И это притом, что завязанное на измерении теней и влиянии его на мир под солнцем мироустройство «Тенеграфа» – вовсе не попытка оригинального украшательства, а полноценная основа для общественного уклада, традиций, культуры и даже архитектуры, да ещё и своя для разных народов.

Начисто чуждое человеческому восприятию тенепространство с его лютыми искажениями привычной реальности, безумными измерениями и множеством сокрытых возможностей станет и центральным сюжетообразующим элементом, но не сразу. Начало неспешно и местами кажется перегруженным – повествование регулярно переключается с драматичного приключения фехтовальщика на жизнь учёных мужей. Акценты же сплошь и рядом уходят в сторону экскурсов к давно ушедшим временам и едва отгремевшей войне, детальной демонстрации архитектуры и социума портового города Серивы, рефлексии персонажей... Такой подход окупается в полной мере – когда вереница невероятных совпадений сплетёт сюжетные линии в занятную интригу, а история обернётся ураганной пляской клинков и теней, щедро украшенной мотивами долга и мести и сдобренной толикой закулисных игр сильных мира сего, мира того и не от мира сего, представление о реальности романа будет сформировано в полной мере. Но это немного после, пока же… Придворный учёный Хольбранвер, чей пытливый ум сравнится лишь с неуёмным аппетитом, совершает открытие, что поставит под удар множество жизней. Слепнущий от еженощных корпений над пергаментами и рукописями печатник Камина собирается с духом, прежде чем опубликовать памфлет, способный пошатнуть основы власти в Сериве. Кавалер Арахон И’Барратора, ветеран войны, участник выполнявшего особые поручения отряда, а ныне учитель фехтования и наёмный клинок на службе у грандов города, заливает вином преследующий его образ…

По словам рассказчика, и уж поверьте, достовернее его сыскать попросту невозможно, “на выборе героя, словно на гвозде, повисает вся тяжесть повествования” – и гвоздь выдерживает. Арахона И’Барратору, на котором сосредоточена история, жизнь успела здорово поистрепать, но и в своём тяжёлом положении он не утратил благородства, а из множества передряг извлёк ценный опыт. И в кои-то веки этот самый опыт заключается не в том, что герой шинкует врагов как чёрт. Нет, не подумайте плохого – Арахон ещё как шинкует врагов как чёрт, что автор демонстрирует в детально и красочно выписанных батальных сценах. Но главной благодетелью мастера клинка он всё же полагает возможность эти самые клинки без крайней необходимости не обнажать и прибегает к насилию лишь когда она наступит. С ним же связана романтическая линия – и дела прошедших дней оставляют на ней замысловатый след традиции и возможной кровной мести. Прочим героям, будь то учёные мужи, опальный дворянин или загадочная опасная женщина из-за дальних морей, места отведено несколько меньше – но всем дан шанс раскрыться, и у каждого из них свой уникальный голос.

В итоге “Тенеграф” оставляет исключительно приятное впечатление. Это характерная героическая история, правда, начисто лишённая иной раз присущей жанру наивности. След же романов “плаща и шпаги” здесь столь глубок, что остаётся только гадать, не искал ли пан Кшиштоф вдохновения, заняв стойку diestra с двумя шариковыми ручками наголо и оголтелыми выкриками “Я Артуро Перес-Ревертеее! Вегнер, Гжендович, Рак – к барьеру, господа!” Здесь и глубокий поклон “Трём мушкетёрам” Дюма, и даже – спойлер ужасающих масштабов – возглас “Каналья!” (неясно, фишка эта оригинального текста или перевода, но Сергей Легеза с его очаровательной фиксацией на слове «подле» снова на высоте) присутствует. В прекрасно выписанных, стремительных и захватывающих поединках погибнут многие – и доведётся иной раз искренне сопереживать ещё одному погибшему наёмнику гранда. Роман ни разу не гримдарковый – только вот от отдельной сцены и бывалому читателю великого Джорджа Аберкромбэккерсона может изрядно подурнеть. Раскрытию мира по нынешним меркам уделено довольно мало времени, но он получился глубоко выписанным и живым, загадочным и порой пугающим. Этот мир просто требует возвращения к себе. Тем более что финал истории сулит неимоверные историко-культурные потрясения. Так что можно смело закрывать глаза на недочёты плана громоздкого начала или малость топорного объяснения сути антагониста. Единственная весомая проблема книги сводится к безжалостным вопросам. Какого? Чёрта? Это? Не? Цикл? Впрочем, будь оно иначе, проблема звучала бы как «Где? Чёртово? Продолжение?» Но раз уж на герое, как на гвозде, повисает вся тяжесть повествования... ещё больше отяготить судьбу благородного фехтовальщика было бы к нему попросту несправедливо – а стало быть, история завершена как ей должно.