Серебряный век

Гумилёв и Африка, Африка и Гумилёв («...мы говорим — Африка, подразумевая Гумилёв, мы говорим Гумилёв — подразумевая Африку...» :)) О волшебном очаровании Гумилёва Африкой известно: десятки стихов, фантастично красочный «географический» сборник «Шатёр» (самый лучший и действенный из известных мне антидепрессантов: а его жемчужина, стихотворение «Судан», — это вообще сказка..., достойная отдельного издания и переиздания, с массой иллюстраций в стиле «art nova»), африканская поэма «Мик», да и в прозе поэта есть, есть африканский след. Он в Африке бывал неоднократно (что интересно, и в тех местах, куда, отошедший навсегда от Музы, негоциант Рембо вёл караваны с ружьями...).

И с первых же слов Африка: река Сенегал..., а за каждым прозаическим словом:

«Оглушенная ревом и топотом,

Облеченная в пламя и дымы,

О тебе, моя Африка, шёпотом

В небесах говорят серафимы...» («Вступление», сборник «Шатёр»)

Читаем дальше — и вот слово, жираф, а дальше, как навождение:

»..Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далеко, далеко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озер...»

Вообще, читать прозу поэта, не зная его стихов — дело неблагодарное и гиблое: «...любой текст интерактивен» — как заверяет нас Джон Барт, а когда не загружена вся база «файлов», ссылки («клик ассоциаций») — не работают...

Но, о жирафах и озере Чад:

»..А кругом на широких равнинах,

Где трава укрывает жирафа,

Садовод Всемогущего Бога

В серебрящейся мантии крыльев

Сотворил отражение рая:

Он раскинул тенистые рощи

Прихотливых мимоз и акаций,

Рассадил по холмам баобабы,

В галереях лесов, где прохладно

И светло, как в дорическом храме,

Он провел многоводные реки

И в могучем порыве восторга

Создал тихое озеро Чад.

А потом, улыбнувшись, как мальчик,

Что придумал забавную шутку,

Он собрал здесь совсем небывалых,

Удивительных птиц и животных.

Краски взяв у пустынных закатов,

Попугаям он перья раскрасил,

Дал слону он клыки, что белее

Облаков африканского неба,

Льва одел золотою одеждой

И пятнистой одел леопарда,

Сделал рог, как янтарь, носорогу,

Дал газели девичьи глаза.

И ушёл на далекие звёзды —

Может быть, их раскрашивать тоже... («Судан», сборник «Шатёр»)

И, на фоне этих декораций, миф творимый Гумилёвым, в котором много от Киплинга, Майн Рида, но больше всего — от Африки!

А, что финал? —

»...Сатрап был мощен и прекрасен телом,

Был голос у него, как гул сраженья,

И все же девушкой не овладело

Томительное головокруженье.

Но, верно, в час блаженный и проклятый,

Когда, как омут, приняло их ложе,

Поднялся ассирийский бык крылатый,

Так странно с ангелом любви несхожий.

Иль может быть, в дыму кадильниц рея

И вскрикивая в грохоте тимпана,

Из мрака будущего Саломея

Кичилась головой Иоканаана...» («Юдифь»)