Культурология

Мы читаем дневники писателей ради иллюзии узнавания, беседы. Хотела написать, что с Паолой Волковой разговора не вышло, но чем не привычный сценарий: старший показался младшему утонувшим в ностальгии, высокомерии, предчувствии плохого во всем окружающем мире, а младший собеседнику - недалеким, беззаботным и неважным.

Эта книга - не пространство литературной свободы, где встречаются первые идеи книг, смешные или печальные случаи из жизни, а то, что наиболее близко к обыденному пониманию дневников: стенография событий. Мои надежды на истории о деятелях искусства не оправдались, вместо этого я узнала много того, чего знать не хотела (не стоит заглядывать в чужие дневники!).

Записи начинаются в конце 80-х, то есть Паола Волкова тогда - немолодая уже женщина, преподаватель, автор лекций и книг о художниках и режиссерах - начинает подводить итоги жизни, её с каждым годом все сильнее одолевают болезни и житейские проблемы. Взрослые дети живут далеко. Кроме того, девяностые - печальное время в жизни страны, а двухтысячные обозначены чередой российских и мировых трагедий: «Курск», 11 сентября, Беслан, «Норд-ост»… Не лучшее время, чтобы задуматься над судьбой мира и своей собственной.

Мне совершенно безразлично, что делается в стране, а стране - что делается с нами. В пустоте тело в пустоте.

И «мост через бездну» - искусство. К сожалению, о нем почти ничего, кроме перечислений посещенных городов (Рим, Амстердам, Париж, Вена и т.д.) и имен художников. О книгах - только как мучительно трудно они пишутся и как нужны деньги. Да, 90-е, взрослая дочь живет в Париже, каждые несколько месяцев банкеты, дорогие заграничные поездки, дорогие подарки, но «денег нет». В моей семье это тогда означало «нет на хлеб и на проезд», но я пытаюсь не осуждать, все-таки заслуженный деятель, другие стандарты. Кстати о дочери Паола Дмитриевна говорит часто и любя, но с каким-то снисхождением: скучная и скудная работа, «нежная», «малоэнергичная». И в то же время скучает, обижается на невнимание и ненужность. Не время сводить счеты и уж явно не мне, но что опубликовали. Да и собственные дети всегда маленькие, даже в 30, 40, 50 лет.

Людей нельзя даже подскребать. Никогда не знаешь, что обнаружится под слоем краски или позолоты.

Это, возможно, следствие страшной культуры СССР (да и в наследство - сегодняшней России): лицемерие, цензура, публичное осуждение, «дела». К Б.Пастернаку, например, как-то приехали с настойчивой просьбой подписаться в числе других под ведущим к расстрелу списком. В таких условиях достаточно насмотришься на сползающую с людей краску.

Мы переживаем не культурную революцию, а культурную реакцию.
Борис Пастернак. (Цитата из «Дневников»)

Паола Волкова восторженно пишет только об одном человеке - философе Мерабе Мамардашвили: как об учителе, о любимом, о светлом воспоминании. В дневниках 1990 года - записи о смерти и похоронах, позже - о годовщине смерти, и со временем все больше знакомых, «больших» людей уходит, а остаются… Вот о бывшем муже:

Действительно, он нечто представлял собой только, когда находился в моем поле, поле моих друзей, ездил, смотрел. <…> Он просто провалился в собственную пустоту. Возраст все это показал.

О знакомых:

Наташе я не звоню и у меня нет потребности из-за ее недоброжелательности крайней и, несомненно, зависти.
Она вся какая-то искуственная. Искуственность, ставшая природой. Но суть ее рациональная и жесткая, витальная сила огромная и равная эгоизму. В книге при почти нулевой информации сплошное самоизвержение. Мне не интересно.
Очень хорошие ребята, но никакие собеседники. Метафизического остатка - ноль.
А все потому, что не анализируют себя отрицательно, а только все во всем правы, считают, что в силе и не думают «счет» начинать от себя. Никто. Неужели и я?

Через все дневники проходит эта «окутанность одиночеством»(по выражению автора). Одна из его сторон - удивившая меня тяга к мистике. Паола Волкова часто описывает сны, сверяется с гороскопами и астрологами. А во снах - ушедшие уже друзья. "Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?" (У.Шекспир)

Очень печальная книга. И никаких выводов не сделаешь, кроме того, что старость - трагедия. Паола Волкова сражается достойно: интересуется миром, читает, путешествует, заботится о нарядах и произведенном на других впечатлении. Работает. Несмотря на заслуги, широко известной Паола Дмитриевна стала несколько лет назад, благодаря циклу лекций, а затем книг об истории искусства. По иронии, именно из-за популярности до нас дошли и дневники, со всеми свидетельствами человеческой жизни, скучными, неудобными, горькими. Годы - бездна, и люди так далеки друг от друга, но её рассказы о художниках - часть связующих нас нитей. Неуютно вглядываться в человека, способного увидеть в линиях и красках высшие смыслы. Не революция, но постепенное движение к лучшему происходит сейчас в культуре: как бы то ни было, всё популярнее разнообразные лекции, школы и проекты, появляются новые книжные магазины, интересные издания. И не вожди, а такие люди, как Паола Волкова - его источник энергии. Вместе мы решаем быть.

Меня интересуют Гамлеты, т.е. мужчины, которые из потенциальной гениальности, из гениального полуфабриката в критический момент могут сотворить себя, как человека. т.е. быть. Но мне смешны Гамлеты, которые превращаются в Розенкранца и Гильденстерна. <…> Х., ставший Гильденстерном, а мог быть Гамлетом. Я - не сойду с места.