Поэзия

Мы играем временами.
Время – нами.
Совершенно не Ниру Бобовай.

Да, к этому флэшмобному совету я отнеслась с наибольшей опаской. Не то чтобы усомнилась в поэтической одарённости Олега Ладыженского (ОЛ в диаде фантастов Олди), но… учитывая, что стихи предназначались для иллюстрации, углубления, расцвечивания фантастических миров прозы… Для какой-то книжной вселенной необходимо подражание Корану: Я обещаю вам сады Где пена белая жасмина Так беззащитна, что костьми нам Лечь за нее – блаженство мира И нежность утренней звезды, ай, остановите меня кто бы то ни было, я всё до последнего отточия перепишу. А есть ведь у Олди произведения, требующие космических частушек:
Моя милка – ксенофилка,
У ней черная дыра!
Пропадали в ейной дырке
Боевые крейсера!
Извините, специально выбираю самые смачные цитаты. Составители сборника поспособствовали созданию «пестроты - аляповатости», собрав под одной обложкой всё возможное: эпиграммы, стишата на случай, посвящения, пародии. И первая увлечённость была – формой, стиховедческим экспериментом. А вот поди воссоздай арабское стихосложение, многоступенчатые рифмы с чередованием гласных. Ладыженский воссоздал.
Ты горбата и зобата, и меня гнетет забота:
Если будешь ты забыта – не моя вина, красавица!
Ты бежишь быстрее лани, ты бредешь, пуская слюни,
Предо мною на колени скоро встанешь ты, красавица!
О, бока твои отвесны, и соски твои отвислы,
Убежать смогу от вас ли, если я пленен, красавица?!
Ах, зачем я не верблюд,
Если так тебя люблю?!
Касыды, газеллы, рубаи на весьма неожиданную тематику:
Бьют по почкам менты? Отчего ж им не бить?
Наступают кранты? Отчего ж им не быть?
Даже если мочить тебя станут в сортире –
Все в порядке вещей. Наплевать и забыть.
Нет, этого не люблю, даже среди катренов «пацана Хайама» найдётся и лучше. Вот, допустим:
Я пришел ненадолго, я завтра уйду,
Счет забытого долга, я завтра уйду,
Клык убитого волка, пустая обойма,
Без базара пришел, без базара уйду…
Мечтанный, блаженный, волшебный Восток, Восток Николая Гумилёва и Василия Яна бушует в несвоевременных касыдах несвоевременными мыслями. Восток, с которого, согласно пророчеству, придёт свет, да что-то всё никак не приходит. Плачь, Кабир, ты был скалою, Вот и рухнул, как скала, Не воздам Творцу хулою За минувшие дела… На фоне того желанного Востока меркнут и Греция, и Индия, и, как выражался наш декан, реальная действительность. Строфы становятся всё короче – шестистишия, затем трёхстишия. Подуставший сорокалетний работник умственного труда скрывается за маской отроковицы, обученной метать ножи в цель.
На том, последнем рубеже,
где мы – еще,
а не уже…
И через страницу:
Одним прекрасным утром
Понимаешь,
Что сердце – это тоже потроха.
Олег Ладыженский – поэт крайностей и противоположностей. Его ирония – многоуровневая. Он не только иронизирует, он иронизирует по поводу того, что он иронизирует, и ещё как-то ухитряется подтрунивать над тем, что иронизирует по поводу собственной иронии. Маска фигляра, клоуна, шута? Или забрало Дон-Кихота, аккуратно приклёпанное к бритвенному тазику?
Глухо в хлеве тоскует буренка,
Дед Матвей изучает Басе,
Распушистого стихотворенка
Стихотворец в кармане несет.
Безмерно благодарю вас, telans , за стаю распушистых стихотворят. Я буду к ним бережна, заботлива и удобно, в достойном окружении сохраню их на своей книжной полке. Благодарю вас.