натуралист

Пожалуй, на этой книге и закончу попытки полюбить Даррелла в частности и литературу о природе и животных в целом. Скажем прямо, не интересно.
И странно. Мертвецкой хваткой вцепиться в дикобраза, набрасываться на крокодила, упасть на варана, хватать руками грызунов, змей, непонятных плоских рыб - запредельные удовольствия.
Но если звезды зажигают, значит это кому-то надо. Значит людям интересно ходить в зоопарки или постигать дикую природу, не слезая с муравейника. Мне - нет. Я хотела понять, что может в этом привлекать, поэтому взялась за труд известного любителя животных. И вопросов стало намного больше.
Больше всего меня смутило, что любви я не заметила. Есть интерес и любопытство, постоянное желание плотно завтракать отыскать редкое животное, чтобы оно было представлено в Англии. Зачем? Чтобы зоологи и анатомы могли его изучить. Это чисто научный суровый подход, никаких сантиментов. Так как я сама равнодушна к животным, мне не претит такой метод. Но и не увлекает совершенно.
Вот не знаю, огрехи перевода или искренность слога проявилась во фразе Джона, птичника-компаньона Даррелла, в которой он называет своих птичек - вещами.

– Смотри, дружище, какая прекрасная вещь стала теперь совершенно бесполезной только потому, что эти дурни не умеют как следует с ними обращаться. Крыло у птицы переломано, она теперь уже никуда не годится. Мне просто плакать хочется, честное слово.

И здесь возникает гораздо более волнующая меня тема - отношение к людям. Как я уже сказала, животные и птички мне безразличны, а вот имперское самомнение англичан по отношению к местным жителям задевает куда как больнее. За полноценных и равноправных людей их не считают - используют, игнорируют, обижают. Книга не о них и все эти нюансы мелочью рассыпаны по всему тексту. Мне кажется, автор просто не замечает, что пишет:

...я решил немедленно отправить птиц и варана в Бакебе, так как мне хотелось обрадовать Джона новой удачей. Носильщики ворчали и жаловались, не желая идти в темноте по нижним склонам горы, где, по их словам, водились огромные свирепые леопарды и коварные злые духи. Для устранения всех этих опасностей пришлось снабдить их дополнительным количеством фонарей.

Джон - человек, а носильщики - средство доставки.
Судя по тому, как Даррелл производил отлов животных, он не со всех сторон подкован был в этом вопросе. Оно и понятно, первопроходец фактически. Так не странно ли, что он сначала хватает какую-нибудь жабу или змею в руки, а потом только, осмотрев, выясняет, что за вид, опасна или нет. И совершенно не слушает, что ему говорят местные жители! Конечно, у них и мифов много (хамелеона, кажется, ядовитым считают), но ведь и живут они в дикой природе не первый год, какие-то правила общения с опасным окружающим миром выработали! А Даррелл только на 284 странице из 365-ти замечает:

Пока я бежал дальше, потирая ужаленные места, мне пришло в голову, что охотники разглядели гнездо и предусмотрительно не задели ветку; по-видимому, они считали, что и я сделаю то же самое. С тех пор я стал точно повторять все их действия.

До этого англичанину в голову не приходило, что местные на что-то способны. Ибо "вряд ли люди представляют себе все трудности, связанные с коллекционированием животных". Что взять с аборигенов, когда даже до меня не удалось донести мысль, зачем это коллекционирование без любви* вообще нужно.
*коллекционирование с любовью - это заповедник в местах природного обитания спасаемого животного.