Маргарита Пальшина

Роман «Фигуры памяти» – это не первая литературная работа Маргариты Пальшиной, но по своей свежести и самобытности точно одна из самых любопытных. В рецензии ReadRate разбираемся, как девушке под ником Марго Па удалось отыскать уникальный авторский стиль и что из этого получилось. Мистическая Маргарита В сети Маргарита Пальшина известна как Марго Па. Дилетантом Марго не назовёшь – прозаик, поэт, сценарист, член Международной гильдии писателей (МГП), Союза писателей ХХI века, Российского союза писателей (РСП), лауреат многих поэтических и литературных конкурсов. Роман «Фигуры памяти» стал финалистом Премии им. И.А. Гончарова, вошёл в длинный список Бунинской премии. Имя писательницы не простое, а говорящее: Маргарита признается, что Москва невозможна для неё без Патриарших прудов, и с упоением цитирует в своих текстах Булгакова. Не зря прозу Марго называли в одном из интервью «почти колдовской», что недалеко от истины. Во всяком случае, длительное чтение её текстов читателя завораживает, затягивает. Моментами ловишь себя на том, что начал мыслить в строго определённом – авторском темпе. Её текст ритмичный, тихий, слово цепляется за слово. Он убаюкивает, но, вместе с тем смысл его доносится ясно. Первоначальное раздражение от романтического, даже рокового пафоса довольно быстро сменяется искренним интересом к происходящему на страницах. Кружево, Ибсен и города В литературных рецензиях цветистое повествование сравнивают с тонким кружевом. От банальностей хочется отказаться, но нельзя не признать: Пальшина умело запутывает, именно что плетёт строчки. История то стелется по двадцать первому веку, то ныряет в двадцатый. Прошлое и настоящее так ловко отражаются друг в друге, что совсем скоро перестаёшь понимать, кто кого отзеркаливает. Две ключевые фигуры романа – девушки, живущие на заре веков. Одна – молодая дворянка, бросившаяся в омут любви, а оказавшаяся в водовороте Гражданской войны, революции, жёстких устоев общества. Вторая – её праправнучка, пытающаяся восстановить прерванную связь с прошедшим. И неожиданно оказывается, что время, в котором ты живёшь, не так важно. Любой исторический период одинаково щедр на любовь и разочарования, на войну и мир, на борьбу и победы. Всё, что от тебя требуется, – быть сильным характером, не ломаться, решаться, верить в предначертанный тебе путь. Роман творится на фоне двух вечных антиподов – Москвы и Санкт-Петербурга, про которые Марго пишет со знанием и любовью. Каждый, кто восхищается противостоянием этих городов, с удовольствием прочтёт: Цвета наших городов не смешивались. Петербург искони классически жёлтый. Солнечные лики дворцов смотрятся в зеркала каналов, взгляды блуждают на глубине болотными огоньками, затуманиваются топлёным молоком испарений. Подворотни осыпаются охрой под пронзительными, как лимонная кислота, сквозняками. Болезненная лёгкость и головокружение. В Москве все по кругу бегут, на бегу тяжелея, задыхаясь и хватая ртом воздух, как амфибии по раскалённому асфальту, не замечая, что в воздухе разлита ртуть. Цвет Москвы – киноварь, кирпичные раны кремлёвских стен, драконья кровь. А в крови – копоть. Попробуй смешать – и получится ржавая медь, облетевшая осень. Именно так на языке цветов пишется слово «вчера». Попытка описать эту историю в двух словах терпит поражение – это многослойная, полная символов и авторских подсказок рукопись, в которой мелькают то Ибсен, то Андрей Белый, то библейские притчи, то вездесущий Булгаков. Пальшина из тех писателей, что работают с прозой, как со стихом. Чёткости она предпочитает метафоричность, строгости – цветистые обороты. Некоторые строчки почти рифмуются, отчего текст приобретает стихотворную красоту, но несколько теряет в лёгкости. Впрочем, именно это и называется авторским стилем, и судя по всему, именно это совсем скоро сформирует вокруг Пальшиной широкий круг благодарных и восхищённых читателей.