любовные испытания

читал Коэльо, много думал (с)

Не буду особо распространяться, что такое «философия для бедных». В метро мне было немножко стыдно, правда.

Тема. Житие Ильи-пророка. Впечатляет, а? Мне странно, почему некоторые (большинство) авторов не понимаю, что история еврейского народа вообще и Библия в частности — тема чрезвычайно тонкая. И что не надо со свиным рылом в калашный ряд, это смотрится не просто глупо (как во всех остальных случаях), но еще и несколько унижает сам предмет. Есть вещи, которые не стоит трогать грязными руками и вообще не стоит трогать, если ты не Булгаков и не Сарамаго. Учитывая, кто и как писал на эти темы до тебя, учитывая все традиции житийной литературы.

Впрочем, сомневаюсь, что автор хоть сколько-нибудь в курсе. Повествование не просто поверхностное — оно про any guy, а не про конкретную историческую (?) личность. Из всего колоссального объема материала, с которым, в принципе, нехило бы ознакомиться, если уж осмелился взяться за такую тему — только пара цитат из Библии. Переведенных с ошибками. Зачастую не в тему.

Ладно, оставим рассуждения о религиозном и историческом подтексте. Ниасилил, в чем никто и не сомневался. Пусть будет просто художественный текст.

Знаете такой анекдот про поддельные елочные игрушки, которые со всех сторон как настоящие, только радости от них никакой? Вот и Коэльо на первый взгляд — со всех сторон как настоящий, только ему не веришь ни на грош. Например, автор пишет: «в любви к женщине узрел я любовь ко всему сущему». А ты читаешь слова и не понимаешь их смысла, не чувствует. Не пронимает ни в коей мере. Просто — набор слов. Не знаю, насколько адекватно я могу это сформулировать, но такое впечатление, что пишет, и сам не верит и не понимает. Вот сравните хотя бы: «она несла отвратительные желтые цветы». Это — прекрасно, это можно понять и прочувствовать. А громкие эпитеты у Коэльо не скрывают за собой ничего. Это просто пустышка, words-words-words.

Вообще временами у меня складывалось впечатление, что я читаю Великую Багиню, чес-слово. То же нагромождение восторженностей — не в плане стиля, а в плане попытки заменить смысл громкими словами. Афтар пишет: «в нем не осталось ни любви, ни ненависти, ни верю». А ты читаешь и думаешь: боже мой, какая пошлось. Такое впечатление, что кто-то умный рассказал автору, что любовь, вера и ненависть — это круто. Но он сам не представляет себе, что это такое, и не может описать иначе, кроме как называя понятия.

Мне все больше кажется, что любовь к громким словам и общим понятиям — это главный признак авторского бессилия. Помимо всего прочего, потому что жизненные ситуации, которые достойны описания, обычно выходят за рамки этих понятий. Я не знаю, как назвать «Евангелие от Иисуса» — книга это о вере или неверии, скажем. Потому что она намного больше. И описание пыльных дорог и бедных городков в «Свете в августе» вызывает такую гамму ощущений — тепла, света и покоя — с которой не сравнятся никакие отвлеченные рассуждения о покое и счастье.

Мне кажется, Коэльо в этом плане подходит только для детского чтения. Безусловно — по уровню. Но еще больше — потому что дети как раз не знают значения этих понятий, как раз учатся тому, «что такое хорошо и что такое плохо». Но для людей, которые и так более ли менее себе представляют, что значат все эти слова, лишнее их повторение не дает ничего ни уму, ни сердцу.