Карина Добротворская

Часть I. Интервью. "Из сугроба торчала детская ручка - тоненькая-тоненькая".

Интервью - это расшифровки бесед с восемью пожилыми блокадницами, которые автор решила собрать, думая, по её признанию, что до неё этим никто ещё не занимался. Но даже несмотря на то, что подобных книг на самом деле очень много, всегда хочется узнать больше, ещё больше о том времени, дополнить картину новыми и новыми деталями и подробностями, и они здесь в изобилии. Страшные, но иногда и трогательные, жизнеутверждающие.

Главный вывод из этих интервью для меня в том, насколько люди разные, и как по-разному они выживали.

- "Вы что-нибудь читали?" - "Ничего не читала, как читать, огня-то не было!" - "Конечно, читала! Вставала на стул поближе к коптилке. Мама меня гоняла, но я упрямилась и читала". Кто-то берёг иконы, кто-то их сжигал, кто-то никуда не хотел уезжать без семьи, кто-то говорил, что все чувства к родным атрофировались, кто-то мечтал об эвакуации, кто-то говорил, что так любил Ленинград, что думал, будь что будет, но останусь здесь. Кто-то часто потом вспоминал блокаду, кто-то никогда.

Эти 8 живых бесед - самое ценное, ради чего эту книгу вообще стоит читать.

Часть II. "Жалкие попытки увязать чужие страдания и собственные неврозы".

Вторая часть - "дневник" Карины, 45-летней светской дамы, "обрывочные записи", которые она делала в течение двух лет, готовя к изданию эту книгу.

Автор объявляет всё написанное "личным переживанием" и объясняет свой интерес к блокадной теме фиксацией на здоровом питании, которой предшествовало то обжорство, то плохо контролируемый страх набрать вес. Она также упоминает о своих детских кошмарах и о назиданиях старших, всё это издатели называют "преодолением собственной блокады, отделявшей автора от большого мира, от красоты, успеха, карьеры".

Хотя как отделявшей? Вы подумайте, Карина навязчиво сообщает нам, что за 2 года успела побывать в Черногории в своём домике у моря, в маврикийском отеле получше, чем на Мальдивах, в Узбекистане на фестивале, в самолёте в Нью-Йорк, в роскошном номере отеля Claridges в Лондоне, в детокс-клинике в Киваче, в парфюмерной студии в Париже (чтобы получить "персональные духи"), в макробиотической клинике Sha в Испании, на открытии бутика Cartier и т. д.

Вот она сидит на террасе ресторана Piccolino c владельцем издательства, или в Лос-Анджелесе с Дашей Жуковой, или в Музее современного искусства и на вилле в Малибу - с владельцем Warner Brothers, в Cafe des Artistes с Сергеем Николаевичем (кто это?), в Михайловском театре с Инной Скляревской (а это?), в "Варварах" с Джорджио Гвидотти из MaxMara ("Варвары" - очень дорогой ресторан молекулярной кухни, куда ассистентка Карины звонит сообщить о гастрономических особенностях шефини), на Сицилии с Геной Йозефавичусом, на винодельне графа Лучио Таска д'Альмерита, с Джоан Джульетт Бак (бывшим редактором французского Vogue) в Vogue кафе, с мужем в ресторане парижского отеля Le Bristol.

Я чувствую недоумение. На кой нам вся эта информация? Автор все время сыплет какими-то именами, подчеркивает, что она на короткой ноге и с тем и с этим, все вокруг ходят в лоферах и Шанели, живут в собственных (это почему-то важно!) домах, пользуются айфонами и "Сапсанами". В Питере Карине приходится жить в Астории, и по утрам ей там говорят "good morning", но ей это надоело, она тут не туристка, так что она чуть не купила "симпатичную маленькую квартиру на Васильевском" в доме Тани Савичевой, и всё-таки купила другую, очень дорогую, в самом центре, хотя "мне квартира не нужна".

В свободное от всей этой блестящей жизни время автор грузит своих детей и близких фильмами и рассказами о войне, пересказывает читателям, чем ей запомнился каждый просмотренный материал, и протоколирует впечатления после поедания разного рода блюд. Она так несчастна, но я так и не поняла, почему.

Зачем это всё? Сыграть на контрасте гламура и ленинградских бедствий? Поведать о "задавленной женственности и стыдной теме еды"? Всё в этом дневнике какое-то нелепое и возмутительное. "История прорастает во мне таким корявым образом" - говорит автор в предисловии, но кому интересно, как эта история прорастает? Блокадниц Карина неоднократно называет "старухами", про незнакомую пожилую женщину, угостившую её как-то виноградом в вагоне поезда, пишет "старая голова на куриной шее". Часто встречаются и вовсе, на мой взгляд, глупости. "Мои дети категорически защищаются от ужаса во всех формах. Это нормальное детское желание убежать от боли, заслониться от неё." По-моему, детей просто вусмерть утомила зацикленность матери на военной теме. Вспоминая себя в юном возрасте, могу сказать, что никогда не защищалась ни от какого ужаса, но рассказы о блокаде терпеть не могла, потому что во-первых, были вещи и поинтереснее для ребёнка, а во-вторых, взрослые всегда говорили об этом максимально поучительно, и от этого слушать их не хотелось.

Так что спасибо, конечно, Карине за список рекомендованных источников, но в остальном, караул, товарищи.