Иван Бунин

На первый взгляд рассказ «Натали» кажется психологическим, хотя такое только кажется, только на первый и очень поверхностный взгляд. Что же там происходит, чем «Натали» отличается от прочих эротоманских сочинений Бунина? Мещерский, молодой человек, в начале рассказа ему восемнадцать лет, он только что надел студенческий картуз. При этом Бунин словом не обмолвился, в каком университете учится его герой, на каком факультете. То, что это университет, явствует из того, что у картуза голубой околыш. Правда, картуз, это фуражка без околыша, но простим Бунину такую малость, тем более что у студентов Киевского или Новороссийского университетов, а Мещерский, скорей всего, учился там, мог быть собственный жаргон. А вот не дать ни единой подробности, которая помогла бы понять, в Киеве происходит студенческий бал или в Одессе, это надо было постараться.

Однако вернёмся к рассказу. Герой повествования воспитывался в строгой семье. Строгость, как можно понять, заключалась в том, что он занимался довольно тяжёлыми формами петинга с двоюродной сестрой Соней, которая была старше его на три года. Хороша строгость, дядюшка мог бы и присмотреть за дочуркой и племянником, недаром же говорится: «cousinage est dangeureux voisinage» (а вот не буду переводить, пусть будет как у Бунина, без перевода!). Игры эти продолжаются уже не первый год, так что бунинский герой врёт, когда говорит, что краснел, слыша фривольные разговоры одноклассников. Все мысли юного балбеса направлены на то, чтобы «искать любви без романтики». Да, в юности такое возможно, потому я и сказал, что на первый взгляд рассказ кажется психологичным. Интересная деталь: в кабинете у дядюшки висит потемнелая картина, изображающая купальщицу. При этом юный студент обращает внимание на мощный зад и на руки, одна из которых прикрывает низ живота, а вторая сосок. Сексуальное возбуждение при виде картин и скульптур характерно для мальчиков препубертатного возраста, к пятнадцати годам это обычно проходит, юноша находит другие объекты страсти.

Тем временем в усадьбу приезжает Сонина подруга Натали, и Мещерский сходу в неё влюбляется. Тут опять объявляется новшество: Бунин не описывает ни полных коленей, ни тяжёлых грудей. Совсем без грудей он не может, но просвечивающие сквозь блузку точечки грудей, это несерьёзно. Зато неуёмные восторги неоднократно обращаются на изумительные локти Натали. Неужто Бунин отыскал новый «разжигающий элемент» для описания привлекательной женщины? (для тех, кто не знает: словосочетание «разжигающий элемент» принадлежит Лескову, он употребляет его, вспоминая о локтях Агафьи Пшеницыной из романа Гончарова «Обломов»). Но, может быть, Бунин самостоятельно дошёл до сексуальной привлекательности локтей, а Гончаров здесь не причём? Ага, так мы и поверили. Пока у Сони идут месячные, Мещерский вслух читает Натали Гончарова.

Здесь стоит отметить интересный момент, касающийся психологии, но не психологии действующих лиц, а самого автора. После статей Добролюбова и Ленина, роман Гончарова «Обломов» был проклят представителями первой волны русской эмиграции. А вот «Обрыв», направленный против нигилизма, был допустим и приветствовался. Поэтому и читает Мещерский Натали «Обрыв», хотя Соня и называет его «несносным». Во время чтения Мещерский признаётся Натали в нежной страсти, но не получает внятного ответа. А вечером, зайдя к Соне, Натали видит своего ухажёра в объятиях подруги. Будем целомудренны и не станем утверждать, что это было «решительное свидание» (термин принадлежит Гончарову и взят на этот раз из «Обрыва»). Натали немедленно уезжает из гостей и скоропостижно выходит замуж за двоюродного брата неудачливого студента. Мещерский также уезжает, и больше ни о Соне, ни о её папаше, ни о деревенской усадьбе мы слова не услышим. Они своё отработали, больше не нужны, так что, пусть радуются, что автор никого не убил.

Далее следует прелестнейшая сцена: студенческий бал, на котором лирический герой видит Натали, танцующую с молодым мужем. Совсем по Пушкину: «Кто там в малиновом берете?» Но Бунин не был бы собой, если бы не закончил дело половым актом. Ах, она «другому отдана и будет век ему верна»? А автор на что? И вот молодой, черноволосый, не достигший и тридцати лет человек беспричинно умирает. Если не ошибаюсь, это седьмой труп на совести автора, который мы видим в сборнике «Тёмные аллеи». Что делать, графоман не умеет разрешать ситуации иначе, чем через чужой труп.

Лирический герой не посмел потребовать совокупления у разрытой могилы. Он ещё целых полстраницы переживает, успев за это время соблазнить горничную и прижить с ней ребёнка. Дурное дело не хитрое, у Бунина с этим просто. Затем он является к безутешной Натали, и половой акт происходит.

По большому счёту, сложившаяся ситуация не так проста. Кроме Натали и её свежеобретённого любовника в деле замешаны сын Натали, горничная Гаша и её сын от Мещерского. Узел завязывается непростой, но Бунину нет до него дела. Coitum произошёл, рассказ можно заканчивать. Для этого существует семь раз использованный графоманский приём. Надеюсь, читатель сам догадается, кого на этот раз прикончил любвеобильный Иван Бунин.