детство

В начале книги 12-летний Дуглас открыл для себя, что он живой, а это ведь так замечательно быть живым и просто жить! А все ли люди знают, что они живые? Ведь это так невероятно и так просто! Ближе к концу, тот же Дуглас приходит к другому открытию, уже немножечко грустному: раз ты живой — значит рано или поздно, как всему живому, тебе предстоит умереть... Но это лето, замечательное лето 1928 года можно сохранить немножечко дольше, закупорив его частичку вместе с частичкой солнца в ряд бутылочек вина из солнечножёлтых одуванчиков! А ещё этим летом произойдет масса замечательнейших событий, которых нужно прожить на полную. Здесь будет место и волшебным теннисным туфлям, которые сами несут тебя куда глаза глядят и разным диковинным машинам: тут и машина счастья, и машина времени, и просто зелёная электрическая машина и старый трамвай; и много других добрых и не очень (как истории про маньяка) событий. Этих событий так много, что Дуг заводит себе отдельный блокнот, куда будет тщательно записывать и события, и свои открытия детства и взросления. Это замечательная и добрая книга, которая успокаивает и настраивает тебя на тихий миролюбивый лирический лад. И немножечко грустная, так как вызывает ностальгию по детству, по уже твоём лете 19-какого-то года...

Герой Рэя Дугласа Брэдбери — Дуглас Сполдинг, которого даже зовут так как автора — Дуг, наверно автор писал его со своего детства, потому и получилось так живо, чувственно и эмоционально. В лето 1928-го герою было 12 лет, он только открывал для себя жизнь и весь мир, но одним из его открытий было то, что время не остановить и с его течением можно самому превратиться в машину времени из данного романа. Так машине Дугласа Сполдинга в 2016-м году исполнилось бы ровно 100 лет, автор же до этой даты немножечко не дотянул...

Но вместе с в целом благоприятными впечатлениями от романа, я немножечко не разделяю всеобщего захвата и ликования, считаю роман достойным хваления, но не высшей оценки. Он для меня, как и большинство прочитанных мной книг автора, кажется ощутимо переоцененным. Это же ощущение переоценённости, хоть и добротной вещи, оставалось у меня после 451° по Фаренгейту, после Марсианских хроник и вот теперь — после Вина из одуванчиков. Зная его популярность, его знаменитость, глядя на оценки и отзывы на фантлабе, ожидалось ещё чего-то большего. А в нём есть свои плюсы и свои изъяны, некоторые из рассказов мне понравились существенно больше, некоторые — оставили равнодушным. Сходу у меня не произошло погружения в лето и в детство, понадобилось дойти где-то до трети книги, чтоб появилось подобное ощущение. Возможно здесь большая заслуга теннисных туфлей, которые у меня ни с чем подобным в детстве не ассоциируются, я не могу вспомнить из своего детства такой привязки к материальным вещам. Этот рассказ вызвал у меня не понимание в самый не подходящий момент.

Я нахожу для себя, что помню свое детство, возможно слабее, чем теперь это одно лето из детства Дугласа:). Но что я не могу забыть, так это то, что к сожалению не было все столь радостно, светло и в детстве, как это получается у автора, и мне сложно поверить автору в этом. Были и в детском возрасте свои проблемы и свои печали, и вспоминая, не могу признать их детскими, часто они были полностью, по-взрослому, серьёзны. Поэтому, вопреки большинству отзывов, мне роман показался излишне стерильным, ванильным что ли. Да, вспоминая детство, читая Вино, я ностальгирую и хочу опять очутится там, но по зрелому размышлению, мне кажется, что взрослому мне все равно сделалось легче и лучше (дай Бог, чтоб и дальше я оставался с этой мыслью). Если кто не согласен, как пример могу привести Гекльберри Финна Марка Твена. Это произведение на порядок реалистичнее и серьезнее Вина из одуванчиков, да Гек был по своему счастлив в своем детстве, но можно ли его детство всерьёз считать счастливым? Или же как в песне Hi-Fi: «...и почему от доброты бывают так жестоки дети?», как у автора в Марсианских хрониках земные Дугласы и Томы играли в свои игры детства костями марсиан? Или более близкий пример: сколько мальчиков и девочек 10-12-летнего возраста из сирийского Алеппо ближайших лет, назовут этот период своей жизни счастливым и будут потом за ним ностальгировать?

Возможно надо было читать эту книгу в детстве или юности и она стала бы бóльшим откровением, но сейчас я уже как-то более.. циничен, что ли, чтоб воспринимать её с этим ванильным привкусом на губах. Но знаю одно, следующей весной попробую предложить её своему старшему ребёнку, ведь для неё как раз и начнётся это 12-е лето её жизни — пускай вместе с книгой сделает для себя ещё несколько открытий. А для себя решил прочитать её еще спустя с десяток или больше лет, чтоб снова вспомнить о лете и детстве, ведь благодаря Бредбери, это лето останется навсегда, подобно вину из одуванчиков закупоренном в бутылках, закупоренным на страницах этой книги и доступным каждому для многократного употребления.