Борис Пильняк

Повесть непогашенной луны
Один из тех нечастых случаев, когда в малом так много заключено, когда тонкий щуп обвивает твое сердце с самого первого слова, заворачивает его в причудливо-простую ткань повествования, переливает тебе образы, звуки, запахи, чувства.
Не подбираются слова: красота? нет, какая же красота в том, что описал Пильняк так странно и так точно, подбирая и выдумывая слова, фразы такие, что над иными застываешь в повторе:

Это был человек, который командовал армиями, тысячами людей,- который командовал победами, смертью: порохом, дымом, ломаными костями, рваным мясом...
Окна дома, что выходили к заречному простору, отгорали последней щелью заката, и там, за этим простором эта щель точила, истекала запекшейся, полиловевшей кровью.

Какая-то есть в этом фольклорная готика, грубость розовых шипов в заводском дыму.
Жизнь? О, не жизнь, и не смерть - то странное дышащее течение, в котором мы все и есть.
Правда жизни? плохой оборот, лишние ассоциации. Нет здесь нарочной "антисоветчины" и детективных теорий заговора, есть что есть, как есть. 20-х годов писавший и 30-ми убитый Пильняк не красный и не белый, как бы ни делили его дураки. Кажется, что он смотрит на этот кусочек мира - безымянный, беспомощный, несчастный и живой - с высоты; не гордясь, но с любовью, с такой любовью ко всему этому, растворяющемуся в синей зимней мгле, и с болью такой, что на глаза подступают слёзы.