Поэзия

Наверное, к стихам в неменьшей мере, чем к музыке, можно отнести определение Ричарда Вагнера: « искусство – это исполнение нашего желания найти самих себя среди явлений внешнего мира».

Это желание, этот поиск себя в отражениях мира ведет меня уже долгие годы, из юности – через всю жизнь. Стихи ( и я – во взаимодействии со стихами – ) задавали вопросы, давали ответы или озадачивали, ранили, исцеляли, дарили, пусть ненадолго, равновесие, понятность, предсказуемость в быстро меняющемся мире вокруг меня, мире моей страны, тихо скатывающийся в хаос.

Стихи, впитанные с детства, просто укладывались в памяти, простые, ясные, завершенные, – они приходили в скромно изданных томиках классиков; в юности, в 70-80-е годы, новые стихи переписывались от руки в блокнотики и тетрадки, затем в – 90-е и нулевые – развернулось половодье неизвестных моему поколению поэтов и стихов. Так за годы сложилась моя антология стихов, мой «цветник» поэзии – вывереные и тонко резонирующие карты (не картинки) мира, мои многолетние, надежные и во многом – предсказуемые – собеседники и друзья.

И вот – апрельская неожиданность – в руках у меня томик Ольги Савельевой. Неожиданно – плотный, с жесткими гранями, фиолетово – черно – белый, очень конкретный, строгий, без красивостей и зазывностей.

Название – странное. Ненормативные медитации. А какая вообще может быть нормативность в медитации – как размышлении? Какая может быть нормативность – предсказуемость и определенность в углубленном размышлении? Какая может быть нормативность в трансовом состоянии – неожиданном даре медитации? Или это название – мягкое указание на обсценность отраженного в книге мира?

Три части, три раздела – Осколки, Приземленное, Оптимистическое, три ипостаси Ольги, три разных фильтра реальности, три разных сетки, три покрывала, накинутых на мир.

Рефрен книги – «когда в карманах пустота и холодно душе…»

Осколки: сеть с очень мелкими ячейками, торчат острые уголки смыслов, там, в сетке, красивое, умное, черное – кошка? пантеретта? пантера? Ко мне, читателю, протягивается тонкий, но острый коготок: « расширить жизни берега за счет ухоженного тела», « большая девочка не плачет – она предпочитает жрать…», « но распознать предел – полдела… как не пропасть в его тисках?» А слева – тонкие, изысканные, рассыпчатые иллюстрации – черно – белые осколки… Чего? Иллюзий? Надежд? Эмоций?

Приземленное: ячейки сетки крупнее, вопросы – весомее, эмоции глубже : «ориентация души бывает разного калибра», « чтобы раздвинуть судьбы берега», « мы все расходимся кругами когда – нибудь и с кем – нибудь»… Меняется ритм, угловатыми становятся рифмы, и им вторят иллюстрации – текучие и плавные, абрисы женского тела, волны волос, размытые дороги…

Оптимистическое: деликатное покрывало нежности, невысказанности, хрупкого согласия, зыбкого покоя: «поломанной спичкой, частями на целом, рисуем весь мир не гуашью, а мелом…», « наш хрупкий покой не оценишь буквально, мы просто живем: высоко, нереально», «примерь мои крылья, они тебе впору», и в картинках левой страницы появляется пара – Она и Он…– временами – в масках, временами в слиянии объятья…

Итог: держать в руках томик, открывать его наугад – в поисках резонанса, читать для прозрения и избавления от иллюзий, в поисках себя среди таких разных явлений нашей жизни: « … с благословеньем иль укором? иль ненавидя, мстя, скорбя? иль хочешь быть мне приговором? Не знаю....»