Наука, Образование

Там страдание было добродетелью, добродетелью была жестокость, добродетелью было притворство, добродетелью была месть, добродетелью было скрывание ума; там счастье было опасно, опасна была жажда знаний, опасен был мир, опасно было сострадание; сделаться предметом сострадания там было позором, и позором был труд; безумие там считалось нисходящим от богов! Изменилось-ли это, и изменило ли человечество свой характер?

Конечно, уважаемый господин Ницше! С момента выхода в свет Вашего произведения в 1881 году прошло уже целых 133 года. У нас сейчас абсолютно все иначе: мы отвергаем жестокость, ненавидим притворство, не приемлем мести, стремимся к знаниям,- и господствует мир во всем мире.

Жестокость принадлежит к древнейшим праздникам человечества.

Не в наше время. Говорю же у нас все по-другому. Вы бы только видели, какие мы сегодня все до невозможности умные с крутыми технологиями. И человеческая сущность из-за этого отличается от сущности того же человека лет эдак 150 назад. Так что жестокость — это все из вашего прошлого. Мы люди нравственные!

Вот нравственность, которая всецело покоится на желании отличиться. Что, собственно, это за желание, и какова его задняя мысль? Хочется нам сделать так, чтобы вид наш доставлял другому страдание и возбуждал в нем зависть, заставляя его чувствовать свое бессилие и принижение; нам хочется заставить его почувствовать горечь его судьбы и, капая на его язык каплю нашего меда, прямо и злорадно смотреть ему в глаза при этом мнимом благодеянии. — Вот человек скромный,— но поищите, и вы, наверное, найдете людей, которым он старается причинить этим самым пытку. Другой выказывает сострадание к животным и служит предметом удивления,— но есть люди, которым он старается причинить страдание именно этим своим свойством.

Какие жуткие вещи, господин Фридрих! Подобные чувства нам не знакомы... Должно же человечество в конце концов с каждым поколением прогрессировать... Мы учимся именно на ваших ошибках..

А теперь, оглянувшись на дорогу жизни, мы точно так же замечаем, что что-то забыто нами, что наша юность истрачена даром, потому что наши воспитатели употребили наши молодые годы, горячие и жаждущие познаний, не на то, чтобы дать нам познание вещей, а на то, чтобы дать нам “классическое образование!” Наша юность истрачена даром, потому что нам сообщали неумело и мучительно для нас тощие сведения о греках, и римлянах и об их языке, вопреки основному положению всякого воспитания, что надобно давать каждому такую пищу, какую кто может есть! Наша юность истрачена даром, потому что нас силой заставляли изучать математику и физику, вместо того, чтобы заинтересовать нас и указать на тысячу проблем, возникающих в нашей маленькой ежедневной жизни, в наших ежедневных занятиях, во всем том, что совершается каждый день в доме, в мастерской, на небе, на земле,— указать на тысячу проблем, возбудить в нас желание разгадать их и потом сказать, что для этого мы прежде всего должны учить математику и механику, и затем уже сообщить нам научное увлечение абсолютной последовательностью этой науки! О, если бы научили нас только уважать эти науки!

Что ж покорно приходиться признать, что ничего не изменилось. Образование все то же, что и 133 года назад, в голову забита все та же мораль и окружены мы все теми же семью грехами.