Литература 20 века

Мне были интересны мысли моей рассказчицы, что, с ее позволения, предлагаю вам ознакомиться с ними; попытаюсь пересказать настолько достоверно, насколько смогу: "Знаешь друг, - сказала она тогда. - Ведь далеко неспроста в аннотации упомянуто, что любой предвзятый читатель легко обнаруживает сходство ситуации в романе с трагическими событиями во Франции периода фашистской оккупации. Только вот... Первая мысль, которая пришла мне в голову, была о всадниках Апокалипсиса. Нет-нет, постой, я знаю, что ты удивлен. Знаю-знаю. Промелькнула какая-то аналогия между Чумой и Войной. Разве я не могу одно с легкостью заменить на другое? Нет? Только для написания произведения я могу прибегнуть к такому приему... Что? Ах, да, я вновь отвлеклась от основной линии. И тогда-то все становится на свои места. Я уже не могла быть сторонним наблюдателем ужасного мора, нет. Я оказалась в самой гуще событий. Вокруг стало слишком душно, никакого ветерка, ужас окружал меня. Знаешь, друг, к различным элементам я увидела ассоциации. Пусть сам автор вкладывал совсем другой смысл, а литературные критики находят совсем иное в его словах. Друг, ведь важно именно то, что ты почувствовал, - на минуту она прервалась, протянула мне книгу и стала указывать на совершенно конкретные строки. - Видишь... Слово "чума" произнесли впервые, будто так просто произнести слово "война". Или вот еще - как ощутить время. Смотри, префектура скрывает данные... А тоска от разлуки, когда понимаешь вдруг, что тебе страшно не хватает человека, который был под рукой всегда, казалось, что он никуда не денется. Что тебе еще показать? Как люди тратят деньги на роскошь, которую не могли себе позволить или все откладывали, а знаешь, почему? Завтра может настать конец света. Не в буквальном смысле, но ты же меня понимаешь. Что? Тебе скоро нужно идти? Постой! Еще несколько замечаний... Вопрос о том, неужели все закончилось и будет, как раньше? Не будет, конечно, но они все будут очень сильно хотеть жить, как и прежде, будто ничего не произошло, а кто-то, возможно, сойдет с ума. Но заешь, что еще самое важное?

... вслушиваясь в радостные клики, идущие из центра города, Риэ вспомнил, что любая радость находится под угрозой. Ибо он знал, что не ведала эта ликующая толпа, - что микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, что он терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах...

Ты же понимаешь, друг? И знаешь, кого я увидела в крысах? Что? Франция? Я была в каком-то эфемерном городе, без названия, без отмеченного места на карте, в городе, который не находился под флагом какой-то страны. Ты ведь простишь мне это? Я была легкой бабочкой, которую носил горячий ветер над улицами утопающего в ужасе города, и меня словно прокалывали иглами. Это страшная, пронизывающая книга, которая оставит на тебе глубокий отпечаток. Вот, возьми, я хочу, чтобы ты прочел ее..."
Она тогда мне протянула свою книгу с закладками и отмеченными цитатами. И теперь я делаю то же самое, мой читатель, вот, держи.