Зарубежные детские книги

Сказавши "А", нужно говорить и "Б". Это к тому, что связка "Том Сойер-Гекльбери Финн" в общественном бессознательном закреплена примерно так же, как "Давид и Голиаф", "Гензель и Гретель", "Ромео и Джульетта". Ну ладно, не так прочно. Вторую часть еще выговорить нужно умудриться. На днях довелось порадоваться сетевому посту о том, как искажают названия литертурных произведений незадачливые читатели. По типу: "-Мне вон ту книгу - 30 щенков. -Вы имеете в виду Зощенко?" Много было перлов, "Приключения Ёкль Берифина" поместила на почетное второе место после Хемина Нгвея "Пахом звонит в колокол".
Хотя и самой гордиться нечем. До того, как прочла "Тома Сойера", после которого имя его друга уже не переврешь, книгу, стоявшую на полке, называла для себя "Приключениями Тома Сойера и Кегельбери Фина". Зачем, интересно, господин Клеменс, более известный, как Марк Твен, вынес в заглавие книги о мальчишке-беспризорнике такое сложносочиненное имя? Тома он ведь не называет Томасом. Ради смеха? А может быть для того, чтобы подчеркнуть: юный философ в высшей степени достоин уважения.
Они разные, книги о юных южанах-американцах. Как разные сами мальчишки. Том вечный катализатор, масло-в-огонь, щелочь-в-кислоту, жизнь кипит и бурлит вокруг него. Гек редкоземельный элемент. Твердый, крепкий и тугоплавкий. Проявляющий, к тому же, совершенно неожиданные свойства. И ткань мироздания ощутимо истончается, прорываясь вокруг него. Просто такая осбенность.
Всю жизнь на качелях. Ни кола - ни двора, ни роду - ни племени, та самая "белая голытьба", о которой презрительно говорит Скарлетт. Мама померла, а папаша в бегах. Да хоть бы и не возвращался. Мальчишку-беспризорника естественно жалеть, а вот не нужно Геку вашей жалости. Ему хорошо со своими свободой и независимостью. Да не может такого быть! Да почему же не может? В жизни всякое бывает.
И вступление в права владения своей долей клада, и усыновление вдовой Дуглас, открывающее двери в лучшие дома Санкт-Питерсбурга (так, кажется, городок их назывался?) мало что меняет в мальчишке. Тот же бродяга с золотым сердцем. По большому счету, не меняет и возвращение папаши. Позже у Грина "Дорога в никуда" и тот же мотив: неожиданное возвращение пиявицей присасывающегося к мальчишке, который начинает выбиваться в люди, отца. Для Давенанта обернулось трагедией, Гек лишь плечами пожимает: Бывает, если бы еще не дрался папахен - и вовсе лучше, чем со вдовой. Свободы больше.
А дальше роман-эпопея американской жизни до гражданской войны. Плавание на плоту с беглым рабом. Взгляд изнутри, но и немного снаружи, взможность которого дается романом дороги. Сотню лет спустя Астрид Линдгрен напишет свою "Кати", путешествие которой по Югу Америки снова даст взглянуть на мерзость расизма свежим взглядом. И ужаснуться. Рабовладение давно позади, а мыслят южане все как рабовладельцы. И понять, почему так жестко встала на проработку тема в середине XX века. Но то со стороны, это - от носителя той психологии, живущего в том времени, когда естественно видеть в чернокожем рабе не человека - вещь.
И живая душа, которая доминирует над навязанными стереотипами.

"Со сладким чувством победы, с горьким чувством вины".

Такая вот книжка. Читана девчонкой. "Самое-самое" впечатление того времени - вендетта между Гренджефордами-Шепердсонами, бессмысленная глупость еще одного, освященного традицией, социального института - кровной мести. И полудурочные Король с Герцогом, перевирающие монолог Гамлета. Да так мудрено и гладко, что совершенно меняется смысл при сколько возможно сохраненной форме.
И деньги, подложенные в гроб. И радость, когда появляется Том (теперь-то все у них пойдет на лад). И мгновенное разочарование: да он сосунок, не был с нами во всех этих передрягах, понятия не имеет о реальной жизни, все бы в бирюльки играться! Потом все на круги своя, Тома нельзя не любить. И Хеппи-энд, как без него. Да ведь и заслужили все участники. Вот такой он, роман, из которого вышла вся современная американская литература. Как русская из гоголевской "Шинели".