Зарубежная старинная литература

«...отступника обязательно подвергнут суду, но сначала дозволят немножко порезвиться».
Отрадно видеть, что за триста с лишним лет эта закономерность в английской литературе осталась неизменной. В данном сочинении, целью которого было прославить Господа, резвится не кто-нибудь, а Падший Ангел, Отец Лжи, Князь Воздуха — и прочая, прочая, прочая. Сила и обаяние написанного Мильтоном образа Сатаны таковы, что легко затмевают других действующих лиц произведения. Например, Адама и Еву.
Но выскажусь по порядку.
Открывая пухлый томик, с одной стороны, будто попадаешь в некий древний храм. Простая, даже аскетичная архитектура, бесценные росписи на стенах и потолках, горящие свечи близ алтаря — и никого. Замерев, ты в благоговении наблюдаешь за тем, как величественно, будто рисунок облаков жарким летним полднем, меняются фрески — от буколических до батальных сюжетов, от ярой, пусть и наивной космогонии до истинных высот веры, от спокойных, исполненных света и ясности пространств Небесного Престола до мрачных, необитаемых пейзажей Геенны в кипении серы и неистовых страстей.
С другой же — сразу и без возражений принимаешь архаичный строй языка, обстоятельность изложения и черно-белое деление мира у автора. В конце концов, это же Библия, а Мильтон ухитрился написать неплохую ее популяризацию.
Главный секрет успеха в сем нелегком деле — очеловечивание высших сил. И вот уже свергнутый с Небес, но пока прекрасный Архангел, преодолевая почти невыносимое противодействие всего миропорядка, выстраивает на обломках рухнувших надежд новую вселенную. А после отправляется торить погибельные пути в новых мирах, в пику ему созданных Богом. Закон подлости: отрицательные герои обычно интересней и сложней протагонистов. А этот к тому же вызывает сочувствие своим стремлением во что бы то ни стало сохранить хорошую мину — при любой игре.
Другая безусловная удача поэта — божественный клир. В противоположность бесполым ангелам Гете, небесные духи Мильтона обладают безусловной мужской харизмой. Невзирая на вечно юные лики вкупе с гламурным облачением в блестках, эти ангелы — суровое пуританское воинство, которому не чужды простые мужские радости. Скажем, язвительная перебранка, добрая потасовка, смачная трапеза и дружеская беседа. Замечены они еще и в неких «духовных слияниях» с собратьями, а также впаривании психоделиков наивному Первочеловеку. В общем, отличные парни, острым языком, огнем, мечом и подручными метательными снарядами обороняющие свой благостный предел от своевольных и вероломных чужаков.
В главах о войнах сопереживаешь всем — даже Сатане, который руководствуется неким кодексом пусть извращенной, но все же чести.
На этом эпическом фоне Первая Чета выглядит довольно бледно, пока не нарушает единственную заповедь. Но даже тогда естественней всего ведет себя Ева. Пращур человеческого рода до конца остается идеальным изображением оступившегося, но твердого в вере христианина — хоть сейчас на картинку в детской Библии.
«Потерянный рай» — на редкость английское произведение. Представлены типичные английский сарказм и лицемерие, непрестанные вздохи о том, что «такова человеческая натура», будто к слову пришедшиеся обличения современных автору общественных безобразий, невольные любования «сельскими» красотами, грезы о работе в саду — тем более Эдемском.
Также хочу отметить потрясающий перевод Аркадия Штейнберга.
Лично я прочитала поэму с огромным удовольствием. И, думаю, в грехопадении был свой резон.
...Слишком далеки
Просторы неба, дабы ведал ты,
Что там свершается. Итак, пребудь
Смиренномудрым: думай о себе,
О бытии своем; оставь мечты
Несбыточные о других мирах,
О тех, кто там живет, о их судьбе
И совершенстве. Удовлетворись
Дозволенным познаньем о Земле
И даже о высоких Небесах,
Которое тебе сообщено!
...Но непослушен человек. Все так же любит устремлять пытливый взор в глубины космоса. Загадочны вращенья горних сфер — и, как и впредь, ему недостижимы. Здесь тайн еще прилично разгадать людскому предначертано уму. И весь подлунный мир мне в том порукой.