Современные детективы

Сначала я заинтересовалась: умная девочка, любящая химию. Но это длилось лишь первые пару десятков страниц. Я как будто переместилась в 1999 год и читала один из «шедевров» Дарьи Донцовой.
Что есть в этой книге: две вредные, ехидные старшие сестры, потерявшийся на тропинках жизни и слегка бестолковый папа, чудаковатые все остальные, глуповатая, но добродушная кухарка готовит отвратную дрянь, но ее не увольняют. Дарвин знает, почему. И только Флавия –11-летний вундеркинд с химическим уклоном, – способна раскрыть убийство при весьма туманных и загадочных обстоятельствах. Она всегда оказывается в нужном месте в нужное время, и даже самые неприятные личности раскрывают перед ней душу, словно на исповеди.

Ни один труд в процессе своем не был так взлелеян, как «Сладость на корочке пирога».

Это строка из раздела «Благодарности» в конце книги. Я бы сказала, что труд сей был взлелеян чересчур усердно. Текст буквально вылизан. Такое впечатление, что каждая шутка, каждое проявление иронии и сарказма тщательно продуманы, 42 раза вычитаны и отредактированы. Стерильная чистота. Как будто писал робот, а не человек.
Флавия де Люс не убедила меня в правдивости своего существования. Если бы повествование велось от имени взрослого человека, к примеру, молодой девушки, это еще куда ни шло, но книга об одиннадцатилетней девочке. Пусть даже очень умной и начитанной. Кроме того, текст сильно перегружен витиеватыми сравнениями. Настолько сильно, что к середине книги это даже уже бесило.

… того оттенка оранжевого, который вы можете видеть, когда алая шляпка мухомора начинает увядать.

Серьёзно?

– И кто убийца? – спросила я. Иногда мой язык застает меня врасплох.

И тут же:

Я хотела было сказать ей, что мой отец не вор и не лжец, но внезапно осознала: что бы я ни сказала, ничто не заставит этот древний ум изменить мнение. Я решила проглотить обиду.

Ну да, в 11 лет мы часто решаем проглотить обиду.

От моих слов Доггер начал извиваться, как подопытная лягушка, к хребту которой подсоединили гальваническую батарею.

Так похожие на закон, эти слова падали из уст Доггера так естественно и с такой окончательностью, как будто их изрекал сам Исайя.

Изнутри спальня обладала мрачной атмосферой музея во внеурочное время. Резкий запах отцовских одеколонов и лосьонов для бритья вызывал в памяти открытые саркофаги и погребальные урны, в которые некогда клали древние специи.

Я принялась за поиски в той же манере, в какой осматривала отцовский кабинет, но, поскольку обстановка здесь была спартанской, как, должно быть, палатка царя Леонида, обыск не отнял много времени.

Как бы поступила Мари Анн Польз Лавуазье? — подумала я. Она бы стояла тут, дымясь и кипя, словно маленький вулканчик, получающийся, когда воспламеняется большое количество дихромата аммония?

Не представляю, кому я могла бы порекомендовать такое чтиво.